Между ротами разрывы на полкилометра и больше. Чистое поле, и все. Только зайцы наследили да лисы, а человечьего следа нет. Правда, видно всю местность хорошо, как собственную ладонь. Так что зримая связь есть, друг друга видят. С увала видна и речка, за которой укрывается враг.

Чтоб сократить расстояние, шли по снежной целине, от роты к роте, напрямик. Сидорчук сначала нет-нет да посматривал в сторону противника. Хоть и далеко, метров восемьсот, а все на виду. Вдруг придет какому фрицу блажь поупражняться в стрельбе? Потом успокоился: враг упоен победами…

Впереди показалась деревня Новинки. Так назвал ее Крутов, и Сидорчук кивнул: мол, хорошо, принято к сведению.

— Кто там у нас?

— Второй батальон, полковая батарея минометов, санрота.

К деревне близко примыкал лесок. Когда шли опушкой, Сидорчук обратил внимание на странные бугорки. Копнул один ногой, а под снегом убитый: наш, в серой шинели.

— Это еще в октябре, — пояснил Крутов. — В Новинках какая-то часть стояла, не нашей дивизии. И вдруг танки, штук двадцать. Наших врасплох застали, по улице до сих пор лошади битые прямо в упряжках валяются, рядом с передками. Тут в лесу, если поискать, еще убитые есть. Бежали кто куда, потому что не ждали нападения. Средь бела дня…

— Вот и плохо, на войне всегда надо ждать нападения, — сказал Сидорчук. — А трупы надо захоронить. Хоть и не нашей дивизии, да все равно, советские люди, свои. Ты мне напомни потом, когда вернемся.

Деревня вытянулась по увалу вдоль речки. Тем, кто здесь обороняется, легче, живут в домах, в тепле, да и на случай боя можно укрыться за постройками. Это не в поле…

Возле крайнего сарая работали бойцы, что-то копали, потому что над снегом взметывались лопаты и летели комья земли. «Окопы роют, — догадался Сидорчук. — Смотри-ка, на полный профиль гонят».

— А ну, подойдем, — сказал он Крутову.

Боец, копавший землю, увидел их, когда они стали рядом.

— Где командир? — спросил Сидорчук.

— Эвон, в сарае! — И завопил, что было духу: — Товарищ командир, к выходу!

Из сарая выскочил размашисто боец без шинели с ремнем через плечо и, увидев подполковника, вытянулся:

— Товарищ подполковник, пулеметное отделение четвертой роты занято на оборонительных работах. Докладывает боец Лихачев. Извините, что не по форме одет, работал…

— Здравствуйте, товарищ Лихачев, — протянул ему руку Сидорчук. — Кто же это вас надоумил рыть окопы?

— Здравия желаю! Положено, вот и делаем.

— Молодцы. Где инструмент брали?

— Тут же деревня, в любом дворе лопаты есть. Вот и собрали. Мерзлая корочка на четверть, долбанул ее раза два — и готово, а дальше хоть до центра земли рой — талый грунт.

— А другие тоже роют окопы или только вы?

— И другие роют. А я решил сделать сплошной окоп, чтоб в бою от ячейки до ячейки на пузе не ползать. Да и обороняться веселей, когда вместе. С фрицем надо воевать всерьез, иначе сам битый будешь. Мы в сарае дзот устроили в три наката…

Лихачев повел за собой подполковника. Улучив минуту, Крутов пожал ему руку.

— Кого это ты привел? — шепнул Лихачев. — Что-то лицо знакомое, а не припомню.

— Это же наш старый командир полка, Сидорчук!

Лихачев присвистнул.

Сидорчуку понравилась оборона пулеметного отделения. Надо, чтоб так было во всем полку. Хочешь остановить врага, зарывайся поглубже в землю. Пехота этим и сильна.

Он так и сказал бойцам, когда Лихачев выстроил их по его приказанию.

— Я ваш новый командир полка…

— Почему новый — старый! — раздалась реплика. Это Сумароков не утерпел, высказался. — Мы вас знаем…

— Не все меня знают, — поправил его Сидорчук. — Я тут вижу среди вас людей постарше, они пришли, когда меня уже не было. Так вот, от лица службы объявляю вам всем благодарность…

Он рассказал им, как должно вести себя в обороне, что делать, когда противник обрушивает на них огонь артиллерии. При этом он ссылался на свое участие в первой мировой войне, ведь тогда тоже было достаточно артиллерии и пулеметов, на бои с японцами у Халхин-Гола.

И еще он сказал, что Сибирь работает на свою Красную Армию и скоро будет всего достаточно: и оружия и боеприпасов.

Прощаясь, Сидорчук сообщил, что на днях пулеметов подошлют из дивизии и тогда Лихачеву придется принять взвод.

— Справитесь? — спросил он. — Себе подмену найдете?

— Постараюсь, товарищ подполковник, — просто ответил польщенный Лихачев. — У меня любой из бойцов хоть сейчас готов командовать отделением. Машинку знают назубок.

В деревне еще повсюду видны следы недавнего налета танков противника. Валяются под снегом конские трупы в артиллерийских упряжках, зарядные ящики, разбитые повозки. В окнах домов почти нет стекол, завешаны чем придется. Но дымки из труб струятся, значит, живут люди.

За дальним лесом в стороне противника тоже видны белые дымки какой-то деревни. Сейчас все — и противник и наши — по избам.

— Там стоит крупный штаб, — пояснил Крутов. — Так говорят наши разведчики. Это деревня Сухой Ручей.

Сидорчук кивает, а в уме роятся мысли о том, что неплохо бы разгромить этот штаб. Это был бы славный подарок Октябрю. Надо поговорить с генералом, может, выкроит гаубичных снарядов.

Крутов вел подполковника к штабу батальона, и вдруг его окликнули:

— Павлик!

Он оглянулся и увидел, как со двора к нему бежит девушка в военной форме. Оля! Он сразу ее узнал и растерянно остановился: как быть, ведь он ведет подполковника?

— Ну чего стал, — ворчливо сказал Сидорчук, — тебя же зовут, не меня. Иди поговори, потом меня догонишь.

— Павлик! — Оля остановилась, перевела дух. — Смотрю, ты — не ты, потом узнала…

— Здравствуй, Оля, — сказал Крутов, бережно пожимая руку девушки. Ладошка была теплая, но твердая, знать, немало приходилось этим ручкам работать. — Как ты живешь тут?

— Ой, да разве все расскажешь! Нас даже в плен захватывали, а потом кавалеристы отбили… Да, знаешь, кого я встречала? Танцуру. Он был ранен и лежал в моей палате…

— А где он сейчас? — живо спросил Крутов. — У вас?

— Нет, что ты! У него тяжелое ранение, эвакуировали. — И вдруг покраснела: — Я все думала, вдруг привезут тебя, так ждала и боялась… Ты торопишься?

— Да. Меня ждет подполковник, нам еще много ходить…

— А я думала…

— Что?

— Так… Завтра праздник. Приходи к нам. Придешь?

— Постараюсь.

— Смотри не забудь, я буду ждать! — Она подтолкнула его в плечо: — Беги, догоняй своего подполковника. Завтра обо всем поговорим…

Крутов пожал руку девушки и припустил бегом. Отбежав, оглянулся, помахал рукой. Оля приветливо подняла руку, продолжая стоять посреди улицы, в защитной гимнастерке и такой же юбке, простоволосая.

— Сибирячка? — спросил Сидорчук, когда Крутов поравнялся с ним.

— Нет, местная, ржевская. В укрепрайоне работала, а потом, когда через Ржев отходили, к нашему полку прибилась. Теперь в санроте…

Мысль о дальнем огневом налете на Сухой Ручей не оставляла Сидорчука. Утром он переговорил с Гореловым. Тот подумал и согласился.

— Буду у тебя после обеда, — сказал он через полчаса. — Никуда не отлучайся. У нас тут приняли речь Главнокомандующего, сейчас размножают, чтобы послать по полкам. Скажи там комиссару своему, пусть кого-нибудь пришлет.

— Значит, состоялось торжественное заседание?

— Не только заседание, но и парад на Красной площади. Москва стояла, стоит и стоять будет…

Горелов появился в полку в назначенное им время. Следом за его машиной шли еще три: две с вооруженной охраной и третья с каким-то странной формы кузовом, накрытым брезентом. Эта машина остановилась на окраине деревни, и возле нее сразу был поставлен караул с ручными пулеметами.

Вместе с Гореловым в штаб пришел капитан с черными артиллерийскими петлицами.

— Ну, где у тебя карта, давай сюда, — сказал Горелов Сидорчуку. — Сейчас этот товарищ подбросит фрицам огонька…